ПОСИДЕЛКА (БЕСЕДА, ВЕЧОРКА, ПОСИДА, СИДЕЛКА, СУПРЯДКА). Традиционная форма собрания молодежи в осенне-зимний период в закрытом помещении. Варианты названий связаны с родом занятий на П. (сидение, разговоры, прядение) и временем проведения (вечер).

Сезон деревенских П. начинался после уборки урожая и обработки льна. Уже для мятья и трепания льна девушки собирались вместе, но при работе с утра до поздней ночи им не удавалось присесть ни на минуту; единственным развлечением были разговоры и шутки.

В зависимости от местной традиции и условий завершения уборочных работ первая П., или «засиживание», приурочивалась к какому-нибудь крупному осеннему празднику: Успению Богородицы (15/28 августа), Семенову дню (1/14 сентября), Рождеству Богородицы (8/21 сентября), Воздвиженью (14/27 сентября), дню Иоанна Богослова (26 сентября / 9 октября), Покрову Богородицы (1/14 октября), дню Параскевы Пятницы (28 октября / 10 ноября), дню Кузьмы и Демьяна (1/14 ноября), Михайлову дню (8/21 ноября), Введению Богородицы во храм (21 ноября / 4 декабря) и др.

В некоторых местах, например в Рязанской губ., «засиживание» сопровождалось ссыпной трапезой. Каждый приносил с собой продукты — яйца, хлеб, крупу и др., — а хозяйка готовила угощение: «па качяту (петуху) нисём. Хозяйка сварить щи и кашу пшонную дня на три, ужынаим. Хлеб из дома принисем. Парни придут с бутылкай. Пляшым, играим» (4, с. 372). Обычные П. прерывались святочными игрищами, начинавшимися через два-три дня после Рождества Христова, а в некоторых районах Русского Севера с Николы Зимнего (6/19 декабря), и затем возобновлялись в период мясоеда вплоть до Великого поста.

П. устраивали и в будние, и в воскресные дни. Местом П. была изба, обычно ее снимали у одиноких стариков, вдов, бедных людей или у хозяев, которых на пугали шумные молодежные сборища. Как правило, «сватали квартиру» девушки, договариваясь с хозяевами на весь сезон. Расплачивались деньгами или продуктами. В Заонежье, например, хозяйка получала за аренду избы около десяти килограммов муки и килограмм масла за зиму с каждой девушки, а в некоторых местах — и с парней. В Рязанской губ. с девушки брали примерно полпуда зерна и пуд картошки. Плату «за квартиру», полностью или частично, девушки могли отрабатывать: колоть дрова, носить воду, молотить хлеб и копать картошку, косить и жать. В целом плата зависела от количества участниц П. и от их возраста. Так, на Русском Севере в избе собиралось до пятнадцати — сорока и более девушек, а в Рязанской губ. — до семи — десяти. Повсеместно с девушек помладше плату брали меньше.

Кроме того, по воскресеньям во многих местах девушки приносили для хозяйки «воскресенное», или «воскресень щину», — различную сладкую стряпню: «калитки», колобки, блины, шаньги, пироги. Зачастую эти лакомства приходилось брать из дома тайком от родителей. В некоторых местных традициях за посещение П. платили и парни: в середине XIX в. вход на беседу стоил от 2 до 20 копеек за вечер, а в праздники — до 50 копеек. Для них существовала также дополнительная плата в праздничные дни за износ полов, так называемое половое, или мостовое. Не уплативший «половое» не имел права подсаживаться к девушке и плясать с нею; на вечерине ему разрешалось быть лишь наблюдателем. Кроме платы за избу девушки брали на себя расходы по освещению и отоплению помещения. Лучину, свечки и керосин для лампы приносили по очереди. Иногда девушка выпрашивала у парня 10—15 копеек на одну-две сальные свечи. За освещением П. лучиной следили ребята или хозяева. Дрова приносили парни, в некоторых местах и девушки — по одному полену в день. Обязанностью последних было ежедневное протапливание избы. На них же лежала ответственность за порядок в помещении: каждую субботу девушки мыли полы. Иногда И. проводили не в избе, а в бане, которую тоже снимали за определенную плату у односельчан. В случае, если девушкам не удавалось найти съемного помещения, то они собирались на И. в своих домах по очереди.

По характеру занятий И. делились на рабочие («пряди мые», супрядки) и «с гулянием» («игримые», игрища, беседы). На первых основная часть времени посвящалась работе: девушки пряли, шили, вязали, лишь ближе к ночи начинались развлечения с парнями. В некоторых местах с 2 до 6 часов вечера пряли, а с 10—11 до полуночи, а иногда и до 3—5 часов утра плясали, играли, пели. На беседах же работа сводилась к минимуму или исключалась вовсе.

В зависимости от возраста участников П. в одной деревне могли быть двух или трех видов. «Маленькие» (малые, младшие) П. устраивались для детей 10—12 лет, нередко в сенях той избы, где собирались взрослые девушки. Сюда приходили девочки, которые только-только научились прясть. По достижении 14—15 лет девочка, если ее приглашали, переходила в «среднюю» П., где девушки-подростки совершенствовали свое мастерство в шитье, прядении и зачастую бегали на «взрослую» беседу в качестве зрителей. Им разрешалось лишь смотреть на развлечения старших. На «взрослой» П. собиралась молодежь, достигшая брачного возраста — от 16—18 лет и старше. В Вологодской губ. «с малой вечерины на большую девушек переводят старшие по общему совету <...> Если вопрос разрешается в пользу девушки, за ней приходят с большой вечерины и приглашают к себе... торжественность момента подчеркивалась тем, что старшие девушки кланялись в ноги приглашаемой» (4, с. 29). Девушка прекращала ходить на П., когда все ее подруги («весь слой») выходили замуж или когда ее просватывали. В южно-русских губерниях это обычно происходило к 25 годам, в северно-русских позже — к 28 годам. В некоторых местах, как, например, в Заонежье, кроме взрослых и подростковых П., были еще «старушечьи» беседы, которые проводились только в посты. Здесь собиралось несколько замужних женщин с вязанием, прядением, вышиванием. Такие П. женщины устраивали по очереди в своих домах. Сюда же охотно приходили девушки: на молодежных П. во время Филипповского поста наступало затишье, так как традицией в этот период запрещалось петь веселые песни, плясать, устраивать игры с поцелуями. На «старушечьих» П. девушки имели возможность перенимать приемы женского рукоделия, а также учились петь духовные стихи, получая от старших необходимые разъяснения, слушали рассказы о прежней жизни, учились гадать и т.п.

На рабочие П. девушки одевались в будничную одежду. Способы распределения рабочих мест на П. могли быть различными. В одних традициях лучшие места — ближе к красному углу — оставляли для самых красивых, богатых или рукодельных девушек. Их места никто не занимал, даже если они приходили на беседу позже других или вовсе отсутствовали. Если П. посещали несколько сестер, наиболее почетное место принадлежало старшей; когда она выбывала из молодежной группы, ее место занимала следующая по возрасту сестра. В других традициях постоянного места не было ни у одной девушки: каждый раз они перемещались по кругу, так что всем удавалось посидеть и в красном углу, и у порога.

Каждой девушке матъ задавала «урок» — сколько спрясть или связать и т. и. Подружки соревновались друг перед другом, стараясь заслужить славу рукодельной и «удалой» на работу. В отсутствие ребят девушки сопровождали свои занятия

тихими разговорами и пением протяжных песен. Однообразность работы нарушалась играми и забавами, связанными с прядением. Много их было известно в вологодской традиции П. Здесь, например, девушки «выпрядали по картам»: каждая брала карту из игральной колоды и в соответствии с ее количественным значением выпрядала определенное количество нитей, затем брала другую карту. Так продолжалось до тех пор, пока не исчезала вся колода, после чего девушки разыгрывали набранные карты. Другая забава называлась «выпрядать семьи». Каждая из участниц намечала себе несколько домов в деревне или целую улицу и пряла по нитке на каждого члена семьи, живущего в том или ином доме, называя его вслух по имени. Развлечение «ключики-за мочики» было аналогичным игре «в молчанку». Так, когда на П. становилось шумнее обычного, одна из девушек говорила: «Ключики-замочики, запирайтесь роточики», после чего сразу наступала тишина. Тот, кто первым произносил хоть слово, должен был выпрясть три нитки девушке, которая произнесла слова «ключики-замочики».

Не во все дни на П. можно было прясть. В народной традиции существовал запрет на прядение в пятницу, субботу, воскресенье, а также накануне престольных и больших праздников. В три последних дня недели занимались только вязанием или вышиванием, которые, в отличие от прядения, считались чистыми работами. Перед праздниками же П. не устраивали вовсе. Выполняя назначенную матерью работу, девушки в то же время ждали прихода ребят, с которыми время на П. протекало гораздо веселее. Если парни долго не шли, девушки прибегали к магическим средствам: разметали тропки от крыльца до дороги, мели от порога к красному углу оставленный парнями с предыдущей П. мусор — окурки, шелуху от семечек, кричали в печную трубу: «Робята, идите сюда!» Ждали прихода не только своих парней, но и «чужаков» из других деревень.

Обычно девушки выступали на П. в роли хозяек, а парни в качестве гостей. Последние за вечер могли побывать на нескольких П., не исключая бесед в соседних деревнях. Чтобы парни подольше не уходили с П., девушки клали в печь поварешку; верили, что пока она в печи, ребятам не уйти из избы. Приходили парни, как правило, ватагой, шумно. Войдя в избу, снимали шапки, крестились на иконы, здоровались общим приветствием со всеми девушками: «Посиделке вашей, лебеди белые!» — или: «Здравствуйте, девушки! заждались?» Парни садились на скамейку у двери или устраивались на полу. На П. мужская часть молодежи в основном развлекалась. Пока девушки были заняты, парни состязались в ловкости и силе, играли в карты, заигрывали с пряхами, подшучивали над ними.

Наиболее распространенной шуткой было прятанье прялки или веретена той девушки, которая за чем-либо выходила из избы. Чтобы получить свою вещь назад, девушке предлагалось поцеловать парня. Иногда похищенный предмет девушка под веселые реплики присутствующих разыскивала по всей избе, как в игре «холодно-горячо». Опытные пряхи, выходя, припрятывали свое веретено или оставляли под пригляд подруг. Для еще одной забавы парни изготавливали удочки с перекрещенными лучинками на конце и закидывали их в работу девушек. От неожиданности пряха роняла веретено, а ухажер поднимал его, садился девушке на колени и требовал «выкупа» — поцелуя. Многие шутки устраивались для того, чтобы наказать девушку, которая чем-либо не нравилась парням. К такого рода шуткам относилось насыпание в пряжу соли, золы или табаку, которые делали дальнейшую работу неприятной или невозможной, так как при прядении пальцы, касающиеся кудели, необходимо было смачивать слюной. Подобным развлечением считалось и развешивание спряденной нити по стенам, а иногда по кустам, деревьям и сугробам, завязывание узлов в готовой пряже, смачивание кудели водой до такой степени, что ее невозможно было прясть. В таких случаях девушке приходилось под общий смех заново сматывать или разматывать нитки, обрезать запутанную пряжу или кудель.

Одной из важнейших сторон П. была возможность общения молодежи. Каждый из участников мог создать впечатление о себе и присмотреться к другим, что помогало формированию брачных пар. Именно на П. парни ухаживали за девушками, здесь создавались более или менее постоянные пары. Ухажера называли «беседником», «игралыциком», «вечеровальником», «дролей», «занималыциком», «масетом», «полюбовником», «почетником», «прихехеней» и т. п. Причем у девушки могло быть несколько поклонников. Пока у нее не было постоянного кавалера, она могла оказывать внимание разным парням, например свободно выходить на крыльцо с кем хочется. Если же пара уже сложилась, то интерес девушки к другим ребятам осуждался молодежным обществом. Не в почете был также и парень, который часто сменял подруг. Наличие постоянного беседника было важно для девушки: с ним она чувствовала себя уверенней и в кругу подруг, и среди ребят, которые не осмеливались подшучивать над ней в присутствии ухажера. Последний оберегал и защищал ее в разных ситуациях, даже в игровых. Во время П. он сидел около работавшей девушки, разговаривал с ней, выходил на крыльцо, становился с ней в пару в играх и хороводах.

Во многих местных традициях на П. было принято «припевать» парня девушке. Пара, держась за руки, ходила взад и вперед по избе под пение величальной песни, в которой парня и девушку называли по имени-отчеству. «Припевание» заканчивалось поклоном и поцелуем. Право выбора партнера принадлежало девушке. После одной пары величали другую и так всех, кто был на П. Любимыми развлечениями молодежи после работы были песни и пляски, игры и хороводы. В них по большей части проигрывались ситуации семейной жизни, разнообразные варианты взаимоотношений мужа и жены. Этикет требовал того, чтобы после каждого хоровода стоящие в паре благодарили друг друга за руку. Отказываться от приглашения в игру, хоровод или пляску было не принято.

Во время хороводов и игр, построенных на выборе партнеров, каждые девушка и парень успевали побывать в паре с разными партнерами, что давало возможность внимательнее присмотреться друг к другу.

Наряду с очевидной церемонностью приветствий и благодарений в целом поведение молодежи на обычных П. отличалось достаточной степенью вольности. Так, соленые шутки и остроты в равной степени могли исходить из уст и ребят, и девушек. Нередко заигрывания парней приобретали нескромный характер: в описаниях очевидцев деревенских бесед подчеркивались смущающие девушек долгие поцелуи, щупанье тела, утаскивание подруг на полати, в сенцы или на двор. Широко распространенный на Русском Севере обычай садиться к девушкам на колени в некоторых местных традициях квалифицировался как вольность. Неоднозначное отношение вызывал и обычай «подночевывания», когда молодежь по окончании беседы не расходилась по домам, а устраивала совместную ночевку. В Рязанской губ., например, девушки на весь период П. приносили в съемную избу или баню свои постели. В некоторых местах молодежь устраивала на П. «гаски», то есть гасили лучину для объятий и поцелуев в темноте. При этом традицией предписывалось, чтобы девушка была в меру и бойкой, и скромной.

Вольное поведение обусловливалось закрытым характером рабочих П., на которые не допускался никто, кроме холостой молодежи. В ряде местных традиций, где на обычную П. могли приходить так называемые зрители, молодежь все-таки была недовольна их присутствием. Девушки также не очень любили вынужденные П. по своим домам, где их поведение в значительной степени стесняли родственники. По этой же причине они всегда противились появлению на взрослой П. своих младших сестер, так как считали, что те будут рассказывать об их ухажерах матери. Особенно обидно было девушке, если она знала, что ее мать сама подглядывает за ней в окно. Тайна отношений молодежи на П. поддерживалась особой платой хозяевам избы, которая так и называлась — «за молчан», что отражалось в песне: «Вя не сказывайте дома матерям, что который со которой говорил, что который со которою сидел». При всей вольности поведения молодые люди практически никогда не переходили грань в интимных отношениях. Повсеместно, если такое случалось, то девушки сторонились своей подруги, а парень, виновный в ее позоре, изгонялся из девичьего общества. Более того, в глазах молодежного общества девушка, заводившая отношения то с одним кавалером, то с другим, роняла свою репутацию. Парни смеялись над такой, и полюбить ее было стыдно перед товарищами.

П. нередко завершались за полночь играми, где участники распределялись по парам и выходили из избы, уже не возвращаясь. «Беседник» провожал свою девушку до дома, и это провожание могло затянуться до рассвета. В некоторых местностях строгие матери, запрещавшие дочерям долго оставаться наедине с парнем, контролировали их возвращение домой лучиной или свечой, которую предварительно замеряли. Девушка в таких случаях шла с беседы с зажженной лучиной, по огарку которой мать судила о времени, потраченном на возвращение домой.

Наиболее яркими были воскресные и праздничные П., особенно в период мясоеда — «во все велико межговинье». На это время больше всего приходилось «гостьбищ», или «свозов», «свалок», «повад», то есть гощений девушек у родственников или подруг в соседних деревнях на протяжении одной-двух недель. На праздничные П. молодежь одевалась в самые нарядные костюмы. В некоторых местностях на праздничную П. нанимали гармониста. Подобно святочным игрищам и весенне-летним гуляньям, присутствовали здесь и зрители — молодожены, женщины, мужчины, старики.

На некоторых беседах девушки устраивали «ссыпку». В вологодской посиделочной традиции ссыпные молодежные трапезы бывали накануне Рождества, когда рабочие П. завершались и начинались святочные игрища (см. Игрища).

В Рязанской губ. «ссыпку» устраивали на последнем по- сиделочном вечере, приходившемся на масленичную неделю. Здесь делали такую же трапезу, как и в начале сезона П. — на «засиживании». Дополнительно пекли пшенные блины, которые ели со сметаной и маслом. Парни же приносили вино. После ее окончания девушки уносили свои постели домой.

Время молодежных П., развлечений, совместных ночевок заканчивалось на масленичной неделе. С Чистого понедельника начиналась подготовка к тканью полотен. Эта работа происходила в одиночку, и каждая девушка была занята у себя дома с утра до вечера.