Этнокультурные связи между марийцами и русскими на территории Ветлужско-Вятского междуречья имеют длительную, многовековую историю развития. Согласно историко-археологическим данным, славяно-русское население на западных окраинах этнической территории марийцев, в Поветлужье, появилось в XII—XIII веках, а на северных, на средней Вятке — в XIII— XIV веках. В последующее время русские постепенно продвигались вглубь междуречья, расселяясь на свободных и слабозаселенных марийцами землях. К середине XVI века, то есть ко времени присоединения Среднего Поволжья к Русскому государству, марийцы и русские занимали большую часть Ветлужско- Вятского междуречья: первые преимущественно на юге, вторые — на севере. Помимо этих двух народов в восточной части междуречья проживали удмурты, а на юго-востоке — татары и чуваши.

После того, как Марийский край вошел в состав России, а русское население стало активно расселяться на этнической территории марийцев, этнокультурные взаимосвязи между обоими народами приобретали стабильный и разносторонний характер. С основанием городов Царевосанчурска, Уржума и Яран ска в 80—90 годах XVI века, с отводом принадлежавших марийцам земель и угодий городскому населению, служилым людям и помещикам, церковно-монастырскому и удельному ведомствам, в результате стихийного, вольного расселения русских крестьян на этнической территории марийцев стало значительным образом прибывать русское население. В конце XVII—начале XVIII веков русские крестьяне селились также на местах опустевших марийских поселений и угодий, население которых умерло или бе- жало от известного «морового поветрия» середины XVII века.

Так, в архивном документе, составленном по материалам подворного обследования 80-х годов XIX века и озаглавленном «Заселение русскими Яранского уезда», указывается, что на таких местах возникли, например, поч. Абрамьев (Пиштанская волость), дер. Кладбище (Малошалайская вол.), дер. Тошкемнур и поч. Багин (Малощегловская вол.), дер. Матюшина (Пачин ская вол,), дер. Шум (Пибаевская вол.) и др. По свидетельству этого же источника, нередко марийцы «легко покидали нивы и уходили в леса к своим уединенным от русских соплеменникам», бежали из насиженных мест «после того, как стали поселяться там русские», очевидно, избегая близкого соседства с иноверцами-православными, опасаясь крещения.

Например, известно, что в Водозерской волости русские основали дер. Заузолки, откуда марийцы ушли в Точнаевскую (Тоншаевскую? — Г. С.) волость Костромской губернии, поч. Чернеевский, где жили марийцы, мигрировавшие под Казань, а также деревни Водозерье и Лом. Марийцы, обитавшие возле с. Ильинского Ильинской волости, переселились в сторону г. Уржума. В Колянурской волости марийцы ушли из дер. Липовки. В Пачинской волости на месте покинутых марийцами деревень возникли русские селения: деревни Вынур, Полушнур, Устье, починки Ефремов (Отнур), Карпов (Отнур же), Шелеметьевский, Малый Ситкин. В большинстве случаев переселения марийцев происходили в пределах Яранского же уезда. В основном они оседали на западе и юге уезда — в слабо заселенных лесных районах и ближе к своему этническому массиву. Аналогичная ситуация складывалась и на территории Уржумского уезда. В-то же время часть марийцев уживалась с русскими и оставалась на исконной своей территории.

В условиях чересполосного расселения марийцев и русских на территории Ветлужско-Вятского междуречья сложилась контактная этнокультурная зона, охватившая среднюю его полосу между основными этническими массивами соседних народов. Это обстоятельство стало фактором социально-экономических, хозяйственно-культурных, семейно-бытовых взаимосвязей марийского и русского населения. Один из ареалов интенсивных контактов марийцев c русским населением представляла территория Яранского и Уржумского уездов Вятской губернии.

Как известно, «главное место среди разнообразных форм общения принадлежит экономическим контактам... Для этих связей не существует этнических границ, что имеет большое значение для передачи культурных достижений и навыков». Характер и степень связей в разные исторические эпохи не были одинаковыми. Но они определяли контакты в хозяйственной и культурно-бытовой сферах.

Согласно историческим данным, в XVII—начале XVIII веков на территории Уржумского, Царевосанчурского и Яранского уездов марийское население численно преобладало над русским. Так, в середине XVII века в Царевосанчурском уезде на 690 марийских ясачных дворов приходилось 408 русских (посадских, бобыльских, государственных, удельных и помещичьих крестьян). В то же время в Яранском уезде насчитывалось 730 марийских и 175 русских крестьянских дворов, в Уржумском — соответственно 1067 и 150 дворов.

В эпоху феодализма, при низком уровне товарных отношений и преобладании натурального хозяйства, экономические связи, тем более межэтнического характера, были слабыми. Жизнь населения замыкалась в пределах сельских общин и волостей, до административных преобразований XVIII века являвшихся в основном этнически однородными. На первых порах чуждые язык и религия препятствовали сближению марийцев с русскими. К тому же колонизаторская политика царского правительства, способствовавшая захвату марийских земель светскими и духовными феодалами, злоупотребления местных русских чиновников осложняли межэтнические взаимоотношения, негативно сказывались на становлении процесса хозяйственно-культурного сближения между марийскими и русскими крестьянами. Однако и в этот период создавались предпосылки втягивания марийцев в экономические связи с русскими, так как им приходилось общаться как с должностными лицами местной администрации, так и с трудовыми массами руских крестьян. Не случайно к последним они присоединялись во время различных социальных выступлений. Взаимное общение определяло овладение некоторым минимумом речи, знакомство с отдельными формами и элементами хозяйства и бытовой культуры, усвоение и практическое применение их обеими сторонами.

Хозяйственно-экономические контакты марийцев с русскими усиливались по мере разложения феодальных и развития капиталистических отношений. В период петровских реформ и административных преобразований, с ростом податного гнета в начале XVIII века и в связи с политикой массовой насильственной христианизации нерусского населения в Среднем Поволжье в 40— 60-х годах усилилась миграционная подвижность марийцев, часть которых покидала прежнее местожительство, переселяясь и за пределы этнической территории (Прикамье, Приуралье). Однако налагаемые на общину в целом государственные и мирские подати и повинности были обязаны исправно нести за «беглых» оставшиеся общинники. Им приходилось расплачиваться и за принявших христианство марийцев-однообщинников, на 3 года освобождавшихся от податей. Причем на первых порах новокрещены переселялись в русские поселения, чтобы оградить их от «вредного» влияния язычников, и поэтому некоторые заметно обезлюдевшие марийские общины были заинтересованы в том, чтобы принимать в свой состав и пришлое население. Русские новопоселенцы, обязуясь платить подати и исправлять повинности в составе приютившей их марийской общины, получали соответствующие наделы под усадьбу и другие угодья из числа «пустых дворов». Очевидно, таким же образом происходило размещение и устройство марийцев-новокрещенов, изъявивших желание переселиться в русские поселения или вынужденных пойти на этот шаг под давлением своих однодеревенцев, не принявших крещение.

В результате уже в первой половине XVIII века создались условия для преодоления барьеров раздельного расселения марийского и русского крестьянского населения. Очевидно, с этого времени в Царевосанчурском, Уржумском и Яранском уездах появились смешанные марийско-русские общины и поселения. Представители обоих народов селились, занимая пустующие усадьбы, застраиваясь чаще всего отдельными частями или концами. Совместная жизнь в пределах одной общины и деревни способствовала разнообразию форм общения и связей, взаимному усвоению хозяйственного опыта и культурно-бытовых традиций представителей обоих контактирующих народов.

Впоследствии, по мере увеличения численности населения, эти части общины или концы деревни превращались в самостоятельные общества или поселения. К сохранившемуся первоначальному топониму нередко прибавлялись разные определения, чаще по этническому признаку, например, Черемисский Лебляк и Русский Лебляк, Черемисский Кугланур и Русский Кугланур. Марийские и русские селения с парными названиями, отразившие тесное соседство контактирующих народов, широко были представлены в топонимике Вятской земли и Марийского края: Черемисская Байса — Русская Байса, Черемисский Билямор — Русский Билямор, Черемисские Дубники — Русские Дубники, Черемисские Краи — Русские Краи, Черемисская Ляжмарь — Русская Ляжмарь, Черемисское Мишкино — Русское Мишкино, Черемисский Ноледур — Русский Ноледур, Черемисский Пижай — Удельный Пижай, Черемисская Руя — Русская Руя, Черемисская Толешева — Русская Толешева, Черемисские Шои — Русские Шои и др.

Определенная часть марийцев, уживавшаяся с русскими соседями, пользуясь льготами и выгодами для новокрещенных, предпочитала принимать православие. Многие из них со временем ассимилировались русским населением, о чем свидетельствуют названия русских поселений Уржумского и Яранского уездов, а также документальные данные.

По материалам рукописи «Заселение русскими Яранского уезда» известны воспоминания о крещенных марийцах, которые в окружении русских меняли язык и этническое самосознание.

Нередко марийцы-новокрещены женились на русских женщинах, оставляя после себя обрусевшее потомство. Так, крещеный мариец Колобов переехал в русское селение Коробово Водозерской волости и построил там церковь.

Деревня Ермаково Тожсолинской волости своим названием обязана марийцу Ермаку, припустившему к себе русских. В дер. Березняки Кукарской волости жил крещеный обруселый мариец Иван Горбов, в дер. Ляжканур Водозерской волости — Юрко. Очевидно, они были вынуждены после крещения покинуть своих некрещенных односельчан.

В дер. Емокаевой Пиштанской волости потомство Емокаевых, считавшихся коренными русскими, ведет свое начало от марийского мальчика-сироты, усыновленного русским крестьянином починка Абрамычева, вернувшегося взрослым со своей семьей в вымершую ранее от «мора» деревню.

В деревне Пепениной той же волости 9 семей обруселых марийцев произошли от крещеного марийца Пепени из дер. Тумбарсолы.

Потомства обруселых марийцев известны в д. Большая Торсола, Ерсулино, Матюшино, поч. Граков и Малый Пайнур Пачинской волости, в дд. Яранцево-Кузьмино, Пибаево, Веселькино и Макарово Пибаевской, в дер. Тубаево и поч. Потняк Пиштанской, в поч. Куклин Комаровской; в дер. Вирож Малошалайской, в с. Шешурга Шешургской волости.

Некоторые марийские поселения, таким образом, с убылью коренного населения или с его обрусением в результате принятия православия и заключения смешанных браков, с ростом численности русских общинников и уменьшением марийцев постепенно превращались в чисто русские, во многих случаях сохраняя прежнее марийское название. Подобные топонимы сохранились и на севере Ветлужско-Вятского междуречья, свидетельствуя о былом проживании там марийцев, Но особенно много их в средней полосе междуречья, в зоне наиболее интенсивных марийско-русских контактов, то есть на территории бывших Уржумского и Яранского уездов (ныне Уржумский, Лебяжский, Советский, Пижанский, Яранский, Санчурский, Кикнурский, Тужинский, Арбажский районы Кировской области, Мари-Турекский, Параньгинский, Куженерский, Сернурский, Советский, Новоторъяльский, Оршанский, Медведевский районы Марийской АССР).

В качестве примера назовем:
- Кукмар, Ляжмарь, Мунамарь, Черемисская, Чекмари, Шудумары (связанные с этнонимом и названиями локальных групп марийцев);
- Актаиха, Алпаево, Елембаево, Изидоры, Пайгаш, Пантуши, Танагаево, Чембулат, Ядыгары, Янкеево (имеющие антропонимическое происхождение);
- Апшатнур, Ведоснур, Игинур, Кашнур, Кикнур, Колянур, Масканур, Пишнур, Сабанур, Шаганур, Шунгунур, Яснур (с формантом -нур, означающим «поле», «поляна»);
- Водонер, Лонганер, Манкинер, Письменер, Сабанер, Шишкинер, Энгенер (-енер, -инер — «речка», «ручей»);
- Ендур, Ноледур, Онодур, Семандур, Тавалдырь, Юледур (-дур, -дыр — «близ», «около», «возле» какой-либо реки или урочища);
- Ваштранга, Кугушерга, Люльпаны, Пиштань, Пиштанка, Шешурга, Шургулец (связанные с лесными угодьями);
- Ихтиял, Кушъялово, Пуялка (с формантом -ял, то есть «деревня»);
- Ашлань, Вишкиль, Каракша, Коктыш, Кугушень, Мелянда, Ошлань, Пукшалма, Чеберъюла, Шабурово, Шабуры, Шиньшерь, Шишур, Шувары, Юксеево, Юма, Юмочка, Юкшум, Юньга (связанные с терминами или с частями слова, имеющими марийское происхождение).

В течение XVIII века, особенно во второй его половине, происходил процесс более активного расселения русских на территории Уржумского и Яранского уездов, которые к началу XIX ве по численности здесь стали преобладающими. Так, в 1811 году в Уржумском уезде насчитывалось 14172 ревизские души марийцев и 27778 душ русских, в Яранском — соответственно 10921 и 46017 душ.

После Генерального межевания, в результате которого значительное количество крестьянских угодий было взято в казну и отведено под «оброчные статьи», расселение населения в этих уездах получило новый импульс. При этом основная масса переселенцев, и марийцев и русских, шла в среднюю и южную полосу Уржумского и Яранского уездов, на территории с более благоприятными почвенными условиями, в волости с марийским населением, которое лишилось части своих угодий, преимущественно лесных, отведенных в казну после Генерального межевания. Главными причинами миграций в южном направлении явились сравнительно худшие почвенные условия и большая плотность населения в привятских уездах раннего расселения русских. Поэтому основной поток переселенцев в Уржумский и Яранский уезды шел из Вятского, Котельнического, Орловского и Нолинского уездов, преимущественно населенных русскими. В одном из архивных документов, составленном Вятской губернской казенной палатой в конце 20-х годов XIX века под названием «Об утверждении крестьян во вновь отысканных ими местах жительством», приводится список новопоселенцев с указанием количества ревизских душ (членов семьи мужского пола), поселившихся в Буйской и Биляморской волостях Уржумского уезда. В нем названы и места прежнего местожительства переселенцев с указанием уездов и волостей (иногда и деревень). В этом списке перечислено 39 семей с 71 душой мужского пола. Из них 25 семей (более 64%) были выходцами из Орловского и Нолинского (соответственно 13 и 12 семей) уездов. По несколько семей переселились из Вятского, а также из тех же Уржумского и Яранского уездов.

О том, что многие русские населенные пункты основаны переселенцами из этих вышеуказанных соседних уездов и волостей, свидетельствуют и топонимические материалы. По дореволюционным публикациям населенных мест, фиксировавших двойные (или тройные) названия того или иного поселения, можно восстановить прежние места проживания жителей (или их предков и предшественников) вновь возникших починков и старых деревень. Назовем в качестве примера некоторые из них по данным 80-х годов XIX века. Так, в Уржумском уезде показаны: по Куж нурской волости — д. Вятчана (Вятский по обе стороны р. Ек сей), д. Толмань (Вятчаны); по Косолаповской волости — поч. Письменер (Нолинский), поч. По речке Кузовше (Орловский); по Кораксолинской волости — поч. По речке Песчанке (Орловцы); по Ирмучашской волости — поч. Унжинский (Нолинский, Прозоров); по Сендинской волости — поч. Елембаев (Нолишки); по Хлебниковской волости — поч. Зяблицев (Нолинский), д. Большая Пиштанка, д. Малая Пиштанка, поч. Руйка (Старый Опарин). В Яранском уезде значились: в Ернурской волости— поч. Клюкин (Новая Пижанка), поч. Орловский (Верхняя Пу ялка), поч. Верхопижанский (Кулашинский), поч. Верхопижанский (Табашинский); в Кадамской волости — поч. Пиковожка (Шешурцы), поч. При д. Колтак-сола (Вятский) с выс. Бастра- ковым, поч. Уржумский (Гаринский) по речке Ургашу; в Мало щегловской волости — д. Нижняя Соза (Вятская) и др. Эти топонимы зафиксированы во второй половине XIX века на территории, ныне относящейся к Марийской АССР.

Топонимы, связанные своим происхождением с населенными пунктами бывших Вятского, Котельнического, Нолинского, Орловского, а также северных волостей Уржумского и Яранского уездов, сохранились и в настоящее (или в недавнее) время на территории северных районов Марийской АССР. В качестве примера можно назвать населенные пункты Кукарск, Курба, Манылово, Нолинский, Опарино, Орловский в Мари-Турекском районе;

Медянка, Орловка, Русская Ошеть, Халтурино в Куженерском районе; Орловка, Праздничата, Пуялка-Орлова, Старая Пижанка, Ягодка в Оршанском районе; Вятчино, Орловцы, Пижанка в Новоторъяльском районе; Большой Сердеж, Зашижемье, Ошеть в Сернурском районе; Вятское, Пижанка в Советском районе; Клима — в Килемарском, Пижма — в Медведевском, Орловск — в Параньгинском районах.

На территории южных волостей Уржумского и Яранского уездов (ныне относящихся к территории Марийской АССР) первые русские поселения появились в XVII—XVIII веках. Одним из старейших здесь является возникший в XVII веке починок Великого поля (позднее — с. Великополье) Ернурской волости Яранского уезда. По материалам подворного обследования 80-х годов XIX века известно, что в XVIII веке были основаны в Кукнурской волости Уржумского уезда около 10, в Кужнурской — 19 русских селений. В Кузнецовской волости ранее XIX века возникло 47 населенных пунктов, из них не менее половины — русские. Основная же масса русских поселений в вятской части Марийского края образовалась в XIX веке.

В течение XIX века в Уржумском и Яранском уездах происходил дальнейший прирост русского населения. Прибавлялась здесь и численность марийцев, так как их миграция за пределы этнической территории к этому времени по существу прекратилась. Значительный фонд казенной земли (преимущественно лесов) привлекал сюда русских и марийских крестьян из густонаселенных и недостаточно плодородных территорий Вятского края. Тем более, как известно, земли казны в этих уездах даже в середине XIX века превышали количество крестьянской надельной земли. Русские и марийские переселенцы выбирали удобные места с небольшими полянами по берегам лесных речек под новые починки. Они наделялись землей «на местах нового водворения», и уездным землемерам предписывалось составлять планы «на вновь поселенные починки на казенных землях», отрезанных от марийских волостных дач во время Генерального межевания.

=======================

Так, во исполнение предписания губернского землемера, в соответствии с указом Вятской губернской казенной палаты, весной 1832 года только на казенной земле, отрезанной от Биляморской волости Уржумского уезда, уездным землемером были произведены межевание и отвод дач, представлены планы на вновь поселенные починки Опаринский (18 душ), Конышев (20 душ), По речке Пиле Дубровы, Русской Чембулатов (1 душа), Манылов, «Чемезов тож», а также на отдельную усадьбу в дер. Селенур. Новопоселенцы заводили усадьбы, возводили жилье и другие хозяйственные строения, сводили леса под пашню и другие угодья. Как известно, южные уезды Вятской губернии, в том числе Яранский и Уржумский, в силу лучшего естественного плодородия оказались к концу XIX века наиболее освоенными в сельскохозяйственном отношении и наименее лесистыми.

На территории обоих уездов рост народонаселения особенно заметно происходил в средних и южных волостях. Так, в Яранском уезде с 1811 по 1834 годы в средней части население прибавилось на 47%, в южной — на 41%, с 1834 по 1858 годы соответственно на 62% и 45%. За 1858-1878 годы наибольший прирост населения дали южные волости Юкшумская и Кундыш ская — 145%. В Уржумском уезде с 1811 по 1834 годы прирост населения составил на севере 34%, на юге —55%, с 1834 по 1858 годы — соответственно на 36% и 50%. За 1858—1884 годы в целом по уезду население увеличивалось на 32%. Но наиболее заметно оно выросло в южных (в прошлом марийских) волостях: Кораксолинской — на 45%, Конганурской — 46%, Мазарской— 48%, Ирмучашской — 57%, Кузнецовской — 59%, Турекской— 63%, Косолаповской — 73%, Хлебниковской — 158%. В то же время в северных волостях уезда население убыло на 3—21 %26.

В XIX веке продолжалось увеличение количества смешанных марийско-русских поселений. И. Н. Смирнов, анализируя списки населенных мест 50—60-х годов, показывал, что во многих марийских деревнях Иранского уезда имеются русские припущенники. Так, в Барановской волости из 32 марийских селений русские проживали в 8 из них, в Тожсолинской — из 16 в 4, в Малошалайской — из 10 в 4, в Ситкинской — из 29 в 9, в Шешургской — из 3 в 1, в Пибаевской — из 16 в 8, в Малощегловской — из 9 в 6, в Ихтияльской — из 14 в 12, в Кундышской — из 9 в 6, в Цекеевской — из 14 в 12 деревнях.

Очевидно, русские крестьяне-переселенцы находили благоприятную среду и охотно селились также в южных волостях уезда, где марийское население преобладало. По тем же данным, в Ернурской волости на 21 марийское селение приходилось 2 смешанные марийско-русские, в Кадамской — на 21 также 2, в Комаровской— на 11 деревень 1, в Юкшумской — на 17 марийских 3 смешанные. В Уржумском уезде наряду с 329 чисто марийскими селениями насчитывалось 205 смешанных, с русскими припущенниками, из них в 37 русские составляли большинство.

Во взаимоотношениях между марийцами и проникающими в их этническую среду русскими имели место различные конфликтные ситуации, в основном споры и тяжбы из-за угодий, принадлежавших марийцам. Это касалось особенно земель, которыми последние пользовались, согласно ранее полученным документам, не постоянно, а периодически (перелоги, пашни «наездом», отдаленные лесные, луговые, бортные, рыболовные, охотничьи угодья). Обычно согласно центральным или местным юридическим актам отдельные общественные и индивидуальные угодья марийцев отчуждались на те или иные цели в пользу казны и других ведомств, а прежние их владельцы узнавали об этом не сразу, а только после того, как там объявлялись новые владельцы. Нередко новопоселенцы, принимая такие участки за «пустоши» или «вымороченные угодья», самовольно занимали их, начинали пользоваться, заселялись и добивались от властей утверждения их за собой. Подобные факты содержатся в рукописи «Заселение русскими Яранского уезда». Так, дер. Рыбина Водозерской волости образовалась на месте, где промышлял мариец- рыбак. Первые русские жители дер. Шамаевой заняли место, где раньше «пахал наездом» какой-то мариец. Русские дер. Большой Миклянур поселились «на полянах» марийцев дер. Атары Пижанской волости. Были случаи, когда новопоселенцы самовольно захватывали угодья марийцев, вынуждая их покидать насиженные места. По свидетельству документа, русские «прогнали» марийцев из дер. Нагорной Водозерской волости, поч. Голубинский мыс Петропавловской, дер. Вилюнур Зыковской, «выжили» из поч. Чимбулатова Калянурской волости, поч. Кужъяловского Пиштанской и др.. Поводом для ухода марийцев в ранний период, до массового крещения, являлись и такие факты, как появление православных икон на их угодьях, открытие часовен и церквей в соседних русских селениях (например, дер. Завертная Кукарской волости, с. Воя Тожсолинской) . Случаи самовольного захвата марийских угодий были и в XIX веке. Так, в 1833 году русские крестьяне дер. Осташевской Толмайской волости Новоселовы («Логин Артемьев с товарищи») поселились, под видом «пустопорожнего казенного места», по речке Ексей, в полуверсте от Верхнего Кунунера и в 3-х верстах от Апшенура (очевидно, Верхний Кугенер и Апшатнур — Г. С.). По свидетельству же марийцев-новокрещен «Козьмы Иванова с товарищи», Новоселовы поселились в лесах, отведенных общинам Толманской, Онучинской и Кичминской волостей. Жалобы марийцев на самовольное переселение и истребление общинных лесов Логином Артемьевым с товарищи, видимо, остались безрезультатными, так как уездный землемер отрапортовал о представлении плана «на местность, просимую крестьянами Новоселовыми», что узаконило жительство и действия новопоселенцев. Однако, несмотря на конфликтные ситуации между марийцами и русскими, особенно характерные для ранних этапов этнических контактов, с конца XVIII и в XIX веке, когда христианизация марийцев была завершена, постепенно стали налаживаться и превалировать мирные, добрососедские отношения.

Многовековое тесное соседство двух этносов способствовало интенсификации их взаимного общения и этнокультурных взаимовлияний, которые проявлялись в языке и бытовой культуре. В сфере языка оно нашло выражение в развитии взаимного двуязычия.

Уже в конце XIX века, по наблюдениям И. Н. Смирнова, ветлужские и яранские марийцы говорили «очень правильным русским языком, почти без акцента», а уржумские и малмыжские, хотя и с меньшей правильностью, но лучше царевококшайских, в смешанных деревнях по-русски разговаривали женщины и дети. Далее он отмечал: «Язык прокладывает дорогу русскому народному творчеству. В смешанных деревнях приходилось слышать от черемисских детей загадки на ломаном русском языке, в детские песенки проскальзывают незаметно русские фразы». Современные исследователи считают, что ветлужские и яранские марийцы испытали наибольшее русское языковое влияние, их язык подвергся самому интенсивному процессу заимствований из русского языка, так что «в настоящее время представляет собой такое смешение двух языков — марийского и русского, о котором говорят как об интерференции — результате расхождения от норм обоих языков. Причем характерно, что такое смешанное употребление двух языков в последнее время начинает распространяться также на морфологические и синтаксические нормы».

В то же время и русские, живущие по соседству с марийцами, особенно в их этнической среде, в смешанных деревнях, овладевали марийской речью. И. Н. Смирнов, касаясь вопроса отношения русских к «инородцам», отметил наличие у русского народа тенденции приспособления к их языку: «Очутившись среди людей, говорящих чуждым языком, он не ждет, когда окружающие выучатся по-русски, а стремится сам овладеть необходимым запасом инородческих слов... Русские колонисты черемисского края остались верны этой народной черте...». По данным полевых материалов Марийской этнографической экспедиции, во многих русских и особенно смешанных марийско-русских поселениях русские жители владели, а старшее поколение и ныне владеет марийским языком. В качестве примера можно назвать с. Тумью-Мучаш, дд. Конганур, Русский Йошкарэнер, Якайсурт Куженерского района, Куршаково, Мамсинер Мари-Турекского, с. Пектубаево, дд. Кужнур, Лебедево, Ошканер, Русский Энер- мучаш Новоторъяльского, сс. Великополье, Красная речка Оршанского, Алдиарово, Алмаматово, Большой Шокшем, Большой Шоркинер, Дубники, Конаштрад, Малый Шокшем, Онодур Сернурского, сс. Кужмара, Ронга Советского (Марийская АССР), сс. Байса, Большой Рой, д. Танабаево Уржумского, с. Никулята Яранского района (Кировская область и др.).

По данным исследований, в местных русских говорах создался определенный пласт заимствований из марийского языка. Они выразились в виде своеобразных произношений «на марийский лад», некоторых отклонений в согласовании слов, а также в лексике. Например, среди русских, проживающих в марийской этнической среде, употребительны слова марийского происхождения: вараш — ястреб, кучиться — просить, кланяться, домогаться; карта—дерево (или его часть) с сучьями и корнями, подмытое и снесенное в реку; пестерь—заплечная корзина-ранец из лыка или бересты; шабур — летний кафтан; луда — беловатая, серая почва; кугалки —луговая низина, кока — тетка; ташкём — задворки усадьбы, место для складывания снопов; шурга — перелесок; сало — сплоченные бревна; шопшары — козлы из жердей для просушки гороха в поле и др. Проникновение марийских заимствований в русскую речь нередко происходило через обрусение марийцев. Не случайно они чаще встречаются на территории, где эти процессы происходили наиболее активно, то есть на территории современных Кировской и Горьковской областей, а также в прилегающих районах Марийской республики.

В прошлом марийский язык знало значительное количество русских, проживавших по соседству с марийцами и среди них. Как показывают сравнительные данные Всесоюзных переписей населения СССР 1970, 1979 и 1989 годов, и ныне определенная часть русского населения республики владеет марийским языком, а отдельные его представители считают марийский язык родным.

В настоящее время марийский язык знают в основном лишь представители старшего поколения русского населения. Основной причиной является массовая миграция русских в городские поселения в послевоенные десятилетия. В городах и в большинстве поселков городского типа удельный вес марийцев в народонаселении невысок, сфера употребления марийского языка в межнациональном общении узка, поэтому общение между марийцами и русскими происходит здесь, как правило, на русском языке. Если учесть, что обучение в марийских школах на родном языке до последнего времени постепенно сокращалось, а в городах Марийской АССР, как и повсеместно в Кировской области, практически не проводилось, то для русского населения знание марийского языка теряло всякий смысл. Поэтому нынешнее среднее и молодое поколение русских по существу не знает марийского языка.

Разносторонними были марийско-русские взаимосвязи в сфере бытовой культуры. При этом русские, социально-культурный уровень которых был выше , в большей степени воздействовали на традиционно-бытовую культуру марийцев, обратное же влияние со стороны последних проявлялось слабее. Марийцы Яранского и Уржумского уездов, проживавшие длительное время в русском окружении и соседстве, по жизненному и бытовому укладу во многом сблизились с русским населением. У обоих народов сложилось много общих и сходных культурно-бытовых черт. Священник А. Галицкий в своей рукописи «Этнографические сведения о жителях Устинской волости в приходе села Улешского Яранской округи», относящейся к 60—70-м годам XIX века, писал, что местные марийцы «в настоящее время очень много изменились..., совершенно не походят на своих предков. Влияние на них русских, с которыми они живут в ближайшем соседстве, совершенно их изменили... Поэтому наши черемисы в образе своей жизни очень много сблизились с своими соседями-русскими». Он отмечал, что хотя между ними имеются различия, но они между собой «дружелюбны, склонны к взаимным посещениям».

Влияние русской бытовой культуры в значительной степени проявилось в характере поселений, жилищ и построек марийцев. От русских последними были переняты многие планировочные и домостроительные традиции.

Для марийцев, как и для других нерусских народов Среднего Поволжья, традиционно присуща кучевая планировка поселений. В русских же поселениях, большинство которых в регионе, в том числе и на территории Марийского края, образовалось сравнительно позднее, складывались преимущественно рядовые и уличные формы планировки. В смешанных марийско- русских поселениях XVIII—начала XIX веков русские зачастую являлись подселенцами, и их застройка происходила двумя путями. Если они селились непосредственно внутри марийского селения, между марийскими усадьбами, то им приходилось застраиваться применительно к существовавшей кучевой планировке селения. Если же русские селились на окраине поселения, отдельным концом, то их застройка осуществлялась по привычной схеме, то есть приобретала рядовые или уличные формы. В этом случае в смешанном поселении складывались черты переходной планировки, так как в марийской его части сохранялась кучевая застройка.

Близкое соседство марийцев с русскими, совместное проживание в смешанных поселениях способствовали формированию более строгой, упорядоченной планировки марийских селений, постепенному переходу к рядовым и уличным формам. Большую роль в ускорении этого процесса сыграли административные мероприятия созданного в 40-х годах XIX века Министерства государственных имуществ по внедрению упорядоченной застройки селений государственных крестьян, а также деятельность земских учреждений в пореформенную эпоху. На севере Марийского края, в том числе в Уржумском и Яранском уездах, где было больше мелких селений, где продолжалось образование новых починков и выселков, где более значительным был контингент русского населения, процесс перехода на рядовые и уличные формы в марийских селениях происходил сравнительно быстрее. И хотя И. Н. Смирнов в 80-х годах XIX века наблюдал «черемисский тип» поселения с кучевой планировкой «в немногих, правда, случаях» в южной части Яранского и Уржумского уездов, к началу XX века марийские селения на этой территории обрели в основном четкую уличную или рядовую планировку.

В связи с кучевой формой застройки поселений произвольное, неправильное очертание (конфигурацию) имели и традиционные марийские усадьбы. На пространной, открытой территории марийского двора свободно, несвязанно, разбросанно располагались жилые и хозяйственные строения. Усадьба и двор марийцев ограждались различной изгородью45. Житель села Сернура В. Милютин в рукописи «Описание жизни черемис, проживающих в Уржумском округе Вятской губернии» (50—60-е гг. XIX в.), отмечая беспорядочность в расположении дворовых строений местных марийцев «до нового Управления государственных имуществ», подчеркивал, что они ставили «в одной одворице дома по три и по четыре без всякого соображения». Вышеупомянутый А. Галицкий относительно усадеб и дворов яранских марийцев заметил, что «связи между их строениями нет, даже сами службы при домах как бы разбросаны. Оград, обнесенных оплотами, они не имеют тоже, и все строения соединяются между собой одними огородами (изгородью — Г. С.), которых у них множество, так что трудно пробираться через эти огороды в их домы»47.

По мере распространения рядовой и уличной форм застройки поселений менялась и планировка марийских усадеб и дворов. Усадьба постепенно стала приобретать преимущественно прямоугольное очертание, ранее широко распространившееся среди русских крестьян. В. Милютин заметил, что местные марийцы «с поступления нового Управления (государственных имуществ — Г. С.) начинают строиться по прямым линиям». Марийцы бывшего Яранского уезда усадебное место обычно называют «осырке», заимствовав местный русский термин «осырок». Известно, что марийцы к строительству жилищ и хозяйственных построек привлекали русских плотников, что вносило определенные изменения и новшества в характер планировки двора, способствовало утверждению русских домостроительных традиций. Среди марийцев получили распространенение различные формы связи жилища с надворными постройками, характерные для русского населения. К концу XIX—началу XX веков повсеместно у марийцев доминирующими стали покоеобразная и глаголеобразная формы (хотя и не всегда застроенные в полном виде в зависимости от степени приверженности традициям, от социального и имущественного положения семьи). У марийцев, проживающих в северной части обоих уездов, особенно в Яранском, нередко встречалась и двухрядная связь жилища с дворовыми постройками. На территории Марийского края она зафиксирована на ее северных окраинах, особенно в Ернурской, Кадамской, Притыкинской (Южинской) волостях (ныне Килемарский, Медведевский, Оршанский районы Марийской АССР). На юге, в местах компактного расселения марийцев наблюдались переходные формы, сочетающие разбросанность построек с той или иной связью, иногда сохранялось и традиционное несвязанное расположение дворовых построек, изолированных от жилища.

Упорядочение планировки марийского двора изменило местоположение в нем жилища: из своего традиционного места в глубине дворовой территории оно перемещалось вперед, ставилось фасадом на линии улицы, подчиняясь общим правилам сельской застройки и следуя утвердившимся традициям русского жилища.

Влияние русских домостроительных традиций сказалось на типологии, планировке, интерьере и декоре жилища марийцев Уржумского и Яранского уездов. Наряду с традиционными двухраздельными «изба + сени» и трехраздельными «изба+сени+изба» типами во II половине XIX века все в большей степени получил распространение русский тип трехраздельного жилища «изба + сени + клеть» (клеть двухэтажная с подклетом), в меньшей степени изба с прирубом (приделом) и дом-пятистенок. В конце XIX — начале XX века по рекомендации земства в обоих уездах появились сельские кирпичные дома, но у марийцев они представляли единичное явление.

Планировка и интерьер марийской избы также развивались в сторону местной русской унификации, все более подчиняясь стандарту северно-среднерусской формы, преобладавшей в обоих уездах. Большая русская печь из кирпича с дымоходом, находившаяся в одном из углов у входа, постепенно вытеснила небольшую традиционную глинобитную печь (часто без дымохода) с подвесным котлом на шестке, в прошлом не всегда располагающуюся на строго определенном месте. В большинстве случаев печь стали ориентировать устьем к передней (фасадной) стене. Определился так называемый «красный угол» по диагонали от печи, с божницей и столом. Деревянная конструкция основания печи путем столбов и перекладин стала связываться с другими нетрадиционными элементами обстановки, такими, как кухонная перегородка, полати, реже голбец или кутник. Наряду с традиционными лавками, полками и перекладинами в избе появились подвесные шкафы-буфеты. Вышитые изделия дополнялись занавесками.

Конструктивные изменения в марийском жилище выразились в замене самцового перекрытия крыши стропильным, оформлении фронтона и карниза, устройстве оконных ставен, крыльца и др. Наряду с двухскатными крышами появились трехскатные (на домах двухраздельных) и четырехскатные (на домах с приделом и пятистенках). Более разнообразным стал наружный декор жилища. Наряду с традиционными формами (скульптурная резьба на коньке и других деталях жилища, выемчатая резьба на наличниках, подкарнизной доске) получили распространение характерные для русских пропильная и рельефная виды резьбы. Традиционные геометрический и зооморфный мотивы орнамента дополнялись заимствованными от русских растительными и другими образами.

Марийцы восприняли от русских отдельные дворовые и хозяйственные постройки, причем некоторые из них, в отличие от традиционных, дополнялись определением «русский». Так, в отличие от типичных марийских одностворчатых ворот, уличные ворота с крышей и двумя створками-полотнищами назывались «рушла капка» (русские ворота). Срубный верховой овин получил у марийцев название «рушла авун» (русский овин), в отличие от традиционных ямного срубного и овина-шиша конической, жердевой конструкции. Наряду с традиционным двухэтажным амбаром-клетью, располагавшимся обычно отдельно от жилища, марийцы восприняли русскую двухэтажную клеть с подклетом, примыкавшую к избе через сени. Вместе с двухрядной связью двора у марийцев вошли в быт длинные сараи в комплексе с воротами для въезда во двор.

Русское население, проживавшее в марийской среде, в свою очередь также восприняло от соседей определенные черты их культуры. Исследователи, сравнивая традиционные русские поселения с марийскими (как и у других нерусских народов Среднего Поволжья), обычно подчеркивали живописность последних, особенно выделяя обилие в них зеленых насаждений55. Нелишне привести и наблюдения очевидцев, авторов XIX века. Так, корреспондент газеты «Русский дневник», издаваемой известным писателем А. Мельниковым-Печерским, знаток поволжского быта А.М-ов в статье «Заметки о черемисах», описывая особенности быта марийцев Яранского и Царевококшайского уездов середины XIX века, отметил, что испытывал удовольствие от вида живописных марийских деревень, отличавшихся от русских, утомительно и однообразно расположенных в прозаической местности. О своих впечатлениях очевидец выразился так: «Приятно проехать черемисским селением или починком: здесь иное, здесь поэзия!.. В самом деле, взгляните на эти уютные деревеньки..., что за живописное местоположение выбрано! Какая опрятность! Сколько зелени! Мне доводилось бывать и останавливаться во многих черемисских селениях, и всюду я был поражен, почти увлечен их наружным видом»57. Русский этнограф С. В. Максимов в очерке «Дремучие леса», входящем в серию «Край крещеного света», посвященном народам лесной полосы России, в разделе «Черемисы» отметил: «Как настоящие лесовики, черемисы держатся похвального обычая садить около своих жилищ березы, липы, дубы и рябину, и поэтому деревни их всегда кажутся красивее деревень русских, у которых всегда обрублены около все деревья»58.

Очевидно, эта черта быта марийцев нашла отражение во внешнем быту местных русских. Как известно, они селились не только в ближайшем соседстве, но и непосредственно в марийских селениях, а также «унаследовали» немало бывших марийских поселений. В конце XIX—начале XX веков многие русские деревни и села Уржумского и Яранского уездов по степени озеленения по существу не отличались от соседних марийских, о чем свидетельствуют и полевые материалы этнографических экспедиций59.

Русское население Уржумского и Яранского уездов усваивало и другие бытовые черты, характерные для их соседей-марийцев. На усадьбах русских стало обычным обсаживание деревьев, кустарников, хмельников. Некоторые домохозяева отводили здесь место для посева конопли, для устройства помостов под кладухи хлебных снопов. Подобно марийцам, у местных русских были распространены большие просторные открытые дворы с зеленой лужайкой. Среди дворовых построек русского населения, особенно проживающего в южной части обоих уездов, встречались двухэтажные амбары-клети с галереей-балконом на уровне второго этажа, весьма характерные для марийцев60. Конические сооружения из жердей, в прошлом представляющие покрытие традиционного для марийцев овина-шиша, постепенно уходившего из быта, находило применение у марийцев и русских и в других целях. Такие конструкции, крытые соломой, досками, устраивались, например, в качестве напогребицы, а также для покрытия в зимнее время колодцев и родников с колодами-корытами, используемыми для полоскания белья. Среди русских встречались и характерные для марийцев одностворчатые ворота, в частности, на задворках усадьбы и полевые. Особенностью интерьера местной русской избы было наличие перекладин для развешивания одежды, складывания посуды и мелкой утвари, иногда — печи с очагом на шестке, где устанавливался котел. В декоре жилища русские использовали характерную для марийцев выемчатую резьбу с геометрическим орнаментом63.

Взаимные влияния русских и марийцев проявлялись и в других сферах быта. Если марийцы заимствовали у русских отдельные способы и технику, формы и элементы земледельческой культуры, то русские перенимали от марийцев способы, навыки и инвентарь, связанные со специфическими особенностями ведения непроизводящих отраслей хозяйства. В период капитализма марийцы, особенно представители мужского пола, постепенно стали переходить на использование многих видов русского народного костюма, которые распространялись через отходничество, куплю-продажу, а также главным образом сезонными русскими портными, валяльщиками, сапожниками, работавшими зимой в марийских деревнях. В свою очередь, отдельные формы и элементы марийского костюма использовали русские, в основном в качестве рабочей одежды и обуви. Марийцы переняли от русских некоторые способы переработки пищевых продуктов и приготовления пищевых блюд, особенно связанных с использованием духовой печи. Но и русское население края привыкало к употреблению нетрадиционных в прошлом продуктов и пищевых блюд, характерных марийцам, пользовалось специфической посудой и утварью последних.

Формирование общих черт в быту обоих народов-соседей определялось не только этническими факторами. Не менее важное значение имело проживание в тех же самых экологических условиях, подсказывающее выработку подчас независимо друг от друга похожих, близких методов и приемов, форм и элементов традиционно-бытовой культуры, а также хозяйственная деятельность в сходной социально-экономической обстановке.